О том, как справляются с эпидемией коронавируса в Витебске «Именам» рассказал Владимир Мартов, который заведует реанимацией в Витебской больнице скорой медицинской помощи. Сейчас он лечит пациентов с вирусными пневмониями, у многих подтвержден коронавирус. Владимир объясняет: каждый врач может помочь десяткам людей, но если правильно организовать систему помощи, можно помочь — тысячам.
Медицина должна решать проблемы загодя
На работе я чувствую себя защищенным. Все необходимые средства защиты у нас были с первого дня. Мы были готовы к приему вирусных пневмоний. Нам заранее установили нужное оборудование, помогли разделить больницу на зоны. Многие нам помогали: спонсоры, обычные люди, коллеги из Минска, даже Министр здравоохранения. Но наша больница — не показательная для Витебска, а, скорее, образцово-показательная. В остальных больницах — ситуация другая. Те, кто принял на себя первый удар, сильно пострадали: там заболели и врачи, и другие пациенты.
Современная медицина должна решать проблемы не в момент эпидемии, а загодя. Мы все читали новости про коронавирус еще зимой. Я — врач — и готовился к его приходу как врач: изучал исследования, как лечить людей с коронавирусом. Но я не мог спрогнозировать, как этот вирус будет распространяться, с какой скоростью, какие будут масштабы. Для этого есть другие профессии: вирусологи, эпидемиологи. Не врачи, а люди, которые занимаются организацией здравоохранения, закупают оборудование, средства защиты, принимают стратегические решения.
Ситуация вышла из-под контроля
В Витебске ситуация вышла из-под контроля. Для приема больных с коронавирусами подготовили одну больницу и туда отправляли всех с положительными результатами теста. Но это безумие — опираться только на тесты при принятии решений. Еще в университете всех студентов учат, что не существует тестов с достоверностью 100%. И что получилось? Мужа с положительным результатом клали в инфекционную больницу, которая была готова к таким пациентам. А жену с отрицательным результатом, но с такими же симптомами — в другую, где никто не был защищен.
Если в больнице нет нужного оборудования, а у врача — нужных средств защиты, ты ничего не сделаешь
У меня в больнице лежат мама и дочь из одной семьи. У дочки положительный результат, у мамы — отрицательный. Мама еле выжила. Течение болезни у нее было типичное для всех пациентов с коронавирусом.
Не учли и то, что источников заражения может быть много: люди приехали из отпусков, возвращались с работы за границей. Из-за этих ошибок полыхнуло сразу во многих больницах.
Медработники, конечно, тоже заболели. И это — просто безобразие. Их не предупредили о рисках. Они были уверены, что принимают больных с обычной пневмонией и ОРВИ, которых в этот период много. Я сам 22 марта ездил в одну из больниц помогать коллегам — у нас не было никакой защиты. Но совершенно неожиданно мы столкнулись с валом вирусных пневмоний, многие из которых оказались коронавирусными. Средств защиты не было.
Врачи, медсестры, санитарки, лифтеры, раздатчицы и многие другие люди видели, как заражаются и даже умирают их коллеги, однокурсники, друзья. В больницах началась паника и дезертирство: кто-то увольнялся, кто-то уходил на больничный. Работать без защиты было нормой в советские времена, но для современного мира это — дикость.
Если в больнице нет нужного оборудования, а у врача — нужных средств защиты, ты ничего не сделаешь. Ты можешь быть умнейшим и добрейшим врачом, но ты будешь бессилен. Через неделю после вспышки в городе в нашей больнице появились средства защиты и нужное оборудование. Мы проехались по другим больницам, проверили пациентов и врачей. Среди них выявили тех, кому нужна была помощь с кислородом, забрали к себе и помогли. Благодаря этому и удалось погасить панику.
Но нет у меня иллюзий, что потом все закончится хорошо
Первый респиратор и защитный костюм, которые я надел, привезли волонтеры. Счет тогда шел на часы, успели. Если бы мы начали принимать больных без защиты, заболели бы сами. Сейчас средств защиты с каждым днем — все больше. Государство привозит основную часть. К концу эпидемии будем обеспечены полностью. Но хотелось бы, чтобы это было в начале.
Сейчас все воспряли к врачам с любовью. Но вряд ли это продлится долго. Накануне эпидемии прогремело «дело врачей». Эти дела продолжаются, ничего не изменилось. А когда коронавирус закончится, будут опять с нами разбираться уже по поводу спонсорской помощи. Мне привозят дыхательные аппараты, средства защиты, я их хватаю, потому что они мне нужны прямо сейчас, и иду работать. Но я не знаю, правильно я их схватил или нет. Старшая медсестра просто сходит с ума сейчас от писанины — спонсорскую помощь надо правильно оформить.
Коллеге уже звонили из прокуратуры, напоминали про процедуру получения спонсорской помощи. Проверки уже начались. Пока не особо активно — надо же нам работать. Но нет у меня иллюзий, что потом все закончится хорошо.
Мы — на войне, а остальные — нет
Такое ощущение, что мы — на войне, а остальные — нет. Некоторые мои коллеги несколько недель живут на работе. Гинекологи, кожвенерологи научились лечить людей с пневмонией. Мы — реаниматологи — занимаемся больными, консультируем и учим коллег в больницах. Я уже устал, мягко говоря. А потом, ты выныриваешь из войны в мир, а тут — вообще другая жизнь. Люди не поняли, что началась война. Прокуратура, проверки, моего основного работника анестезиолога-реаниматолога хотят положить «на обследование» для призыва в армию. Сложно сопоставлять эти реальности.
Я бы мечтал, чтобы с моей помощью умерло меньше больных, чем без меня, но не факт. Мы не можем всех спасти, люди умирают. То, что у нас не умирают от коронавируса, это же не медик сказал. Вчера у меня в реанимации умерла медсестра, 41 год, за жизнь которой мы боролись полторы недели. У медработника вирусная нагрузка на порядок больше, чем у пациента, заразившегося при случайном контакте в транспорте или магазине. Потому часто течение болезни проходит тяжелее.
Нам, врачам, очень важно знать, что мы — не одни на этой войне
Иногда и человек, и врачи, делают все, и не удается. Иногда люди сами себе вредят. Один мой пациент когда-то ходил на Эверест и благодаря этому опыту выбрался из крайне тяжелого состояния. Он знал, что если кислорода мало, его надо экономить: не кричать, не говорить, не паниковать, а просто лежать на животе. Это очень важно. К сожалению, не все это делают, а я заставить не могу.
Пока у нас не такая сложная ситуация как в Италии. Сыграло на руку то, что мы всегда считали своим недостатком — большое количество стационаров. Сейчас перепрофилировали больницы, пока удается справляться с потоком людей. Но если людей станет еще больше, будут проблемы. Потому я надеюсь, что люди нам помогут и будут себя беречь. Банальные меры предосторожности, о которых все знают: дистанция, поменьше контактов, мыть руки.
Правильная организация спасает в десятки раз больше, чем любой врач. Я помогаю конкретным людям: единицам, десяткам. Я сижу в окопе на передовой и надеюсь, что в генеральном штабе кто-то думает. И хочу верить, что люди тоже заботятся о себе и не подставляются. Нам, врачам, очень важно знать, что мы — не одни на этой войне.
Лариса Малахова – «Имена»
Платформа «Имена» работает на деньги читателей. Вы оформляете подписку или делаете разовый платеж, а редакция находит новые истории и помогает еще большему количеству людей. Поддержать проект можно по ссылке.
От редакции «ННВ»: Напомним, что о выходящей из-под контроля ситуации с эпидемией коронавируса в Витебске 30 марта заявила врач лабораторной диагностики Наталья Ларионова, которая также работает в БСМП. После этого медработника вызывали в прокуратуру для объяснений. В это же время, чтобы переломить ситуацию, в Витебск прибыл министр здравоохранения Владимир Караник с группой минских специалистов, в результате этого визита в Витебской области сменился начальник управления здравоохранения.