Ох, уж этот Витебск, как он любит все красивое! У нас есть разноцветные дома: «синий» — на Ленина, 28, «белый» — на 2-й Садовой, 10, «красный» — на Гагарина, 1, и даже «желтый» — на Путна, 5. В новой, 17-й главе, проекта «Дома и люди», приглашаем вас в район Смоленской площади. Сегодняшний наш герой — знаменитый «белый дом» рядом со Смоленским рынком. Здесь прошло детство Татьяны Котович — известного искусствоведа, театрального критика, журналиста, профессора, педагога. Она поделилась очень теплой историей о том, как жизнь в коммуналках не портила людей, а наоборот, делала их человечнее. У Татьяны и ее друзей во дворе были свои «Альпы», в подъезде — два «театра», а мультики они смотрели в кинотеатре-автобусе. 
Три этажа с коммуналками, а на четвертом — профилакторий
С «белым домом» на 2-й Садовой, 10 — та еще фантасмагория! На самом деле он — красный, построен из красного кирпича. Позже его оштукатурили в сероватый цвет. Но «серым» ведь дом не назовешь: звучит некрасиво, не правда ли? И горожане прозвали дом «белым». А сейчас с улицы он и вовсе бело-бежево-желтый. А со двора — серо-зеленый.
Краснокирпичным, без штукатурки, остался лишь один угол: он виден со двора. И это, пожалуй, самая красивая часть дома.
В доме №10 — три подъезда. Впритык к нему пристроен дом №8, тоже трехподъездный. Построили их перед войной, в 1930-е, для работников фабрики «Знамя индустриализации». Со стороны кажется, что это один длинный-предлинный дом.
Заходим с Татьяной Котович во второй подъезд, где она раньше жила.
— Знакомьтесь, это и есть наш легендарный «белый дом». Подъезды — с высокими потолками, чугунными лестничными перилами. Практически все здесь аутентичное.
Сразу после войны мои родители, Виктор и Вера, и бабушка Евгения Герасимовна жили в так называемом «красном доме», на улице Гагарина, 1. А в 1950-х семье дали комнату здесь, в «белом доме». Она находилась на первом этаже. Но позже мы переселились на этаж выше, в комнату побольше. Я была совсем маленькая (Татьяна Котович родилась 26 марта 1954 года. — Прим. автора), но помню этот переезд.
Отдельные квартиры были лишь у нескольких семей. В них жили врачи и инженеры.
Остальные жильцы ютились в коммуналках.
В каждой коммунальной квартире было по две комнаты. В одной жила семья, и в соседней — вторая. Разделял комнаты небольшой коридор. Кухня была общей.
— В небольшой комнате мы жили впятером: бабушка, папа, мама, я и мой младший брат Игорь. Мама работала на фабрике «Знамя индустриализации». А отец был известным в городе портным, мастером мужского платья. У нас за шкафом всегда стояли его большие выкройки.
Быт был по-советски суров.
— В нашем доме не было горячей воды, газа, долгое время — и централизованного отопления. На кухне стояла печка. Правда, я не помню, чтобы мы ее топили. Из удобств — только туалет с осклизлыми стенами. Душевых комнат тоже не было. Люди ходили в баню. Некоторые приспосабливались мыться дома. Сейчас в этом доме, конечно, уже есть ванны. Рассказывают, несколько лет назад произошел анекдотичный случай. В доме деревянные перекрытия, и с третьего этажа на второй рухнул мужчина. В ванне, представляете?! К счастью, бедняга не пострадал.
Готовили на керогазе и примусе, воду для стирки грели на них же.
— Евгения Герасимовна, моя бабушка, могла приготовить на керогазе даже пирожки! Всю войну она с моей мамой, которая тогда была ребенком, прошла в санитарном поезде. У обеих — медали «За взятие Кенигсберга» и «За победу над Японией». Бабушка работала в поезде санитаркой, а мама курьером. Бинты и постельное белье для раненых нужно было содержать в идеальной чистоте. Поэтому бабушка была искушена в ведении домашнего хозяйства. На ее пирожки с капустой, яйцами, луком — вкуснейшие, с красиво защипанными краями — приходила половина моего класса.
Но это еще не все чудеса «белого дома». Вначале тут было три этажа, а после войны надстроили четвертый. В нем находился профилакторий фабрики «Знамя индустриализации», а позже — общежитие с одним общим коридором, через всю длину домов №10 и №8.
Развлечения во дворе: прыжки с сараев, кинотеатр в автобусе
Район возле Смоленской площади в Татьянином детстве выглядел иначе. По проспекту Людникова и улице Гагарина еще не ходили трамваи. Не было Юбилейного моста через Витьбу. А главный вход в СШ №3, где училась наша героиня, выходил не во двор, как сейчас, а на улицу Садовую (так тогда назывался проспект Людникова). К школе вела аллея с огромными толстыми липами, вспоминает собеседница.
— Наш квартал начали застраивать в 1960-х. Напротив нашего дома возводили соседний — на Коммунистической, 27/1, который и образовал наш огромный двор. По ночам на этой стройке ярко горел белый фонарь. Он находился на башенном кране. И от этого света становилось страшно. В 1958 году уничтожали руины костела Святого Антония. (Окончательно их разобрали в 1961 году. — Прим. автора). Происходило это ночью. Храм находился в нескольких остановках от нашего дома, на улице Ленина, и мы слышали взрывы. И, наверное, поэтому от фонарного света на стройке мне было так неуютно.
Во дворе стояли два двухэтажных сарая. У каждой семьи там была кладовка.
— Мы хранили там деревянные бочки с квашеной капустой. Бабушка и мама умели так ее заготавливать, что весь подъезд ходил смотреть, как они это делают. Мы квасили на зиму 120 килограммов! А перетирать капусту поручали мне. После переработки 120 килограммов ногти стирались под корень. Так вот на этих сараях мы играли «в парашютистов». Забирались на второй этаж, держались за перекладину и прыгали на землю. Это было очень страшно, но нужно же было держать форс перед друзьями!
К сараям каждый вечер приезжала машина, которая собирала мусор. К ней всегда выстраивалась очередь. Стоя в ней с ведром, соседи делились житейскими новостями: кто что где и почем купил, кто у кого родился, кто на ком женился и т.д.
Местная детвора обожала передвижной автобус-кинотеатр «Малютка». Он ездил по витебским дворам в 1960-1970-е годы.
— Автобус останавливался на углу возле нашего дома. И стоял всю осень: с конца августа до зимы. Мы всегда ждали «Малютку» с нетерпением. И когда «кинотеатр на колесах» приезжал в наш двор, это было таким счастьем! Сеанс на мультфильм стоил 5 копеек, на более продленную программу — 10 копеек.
«У нас во дворе были собственные «Альпы», а в подъезде — два «театра»
— Детей в нашем доме было море! — с придыханием произносит Татьяна. Так говорят только о детстве. — — Ребята разного возраста, разных интересов, разных способностей. Поэтому сделать уроки не было проблемой. Математики ходили к гуманитариям за домашним сочинением, а гуманитарии к математикам — за решением задач.
В одном из подъездов находилась кочегарка. Каждую осень во двор привозили уголь.
— Это была настоящая угольная гора — высотой под четвертый этаж! Зимой, когда она замерзала, это были наши «Альпы». Мы катались с горы на санках, на портфелях, на попах. И умудрялись же забираться наверх — каким-то невероятным путем! Я почему-то всегда вспоминаю эти «Альпы» в светлый морозный день накануне весны. А когда наши дома подключили к центральному отоплению, на месте угольной горы зимой заливали каток. Позже там высадили парк. Этим деревьям в центре двора лет пятьдесят.
Все подъезды в доме раньше были проходными. Можно было выйти и во двор, и на Садовую. Сейчас двери, ведущие на улицу, закрыты.
Сквозной подъезд дети превратили… Как думаете, во что? Ни за что не догадаетесь, поэтому подсказываем: в театр! Ребятишки, которые росли без компьютеров и интернета, были те еще фантазеры!
— Возле выхода из подъезда, на ступеньках — вот здесь, где сейчас жильцы хранят коляски, — показывает Татьяна, — находилась сцена нашего «драмтеатра». Занавесом служили двери. Они распахивались — и начинался спектакль. Зрители, а ими были соседи, сидели на скамейке. В репертуаре детского «драмтеатра» были «Золушка» и «Гусарская баллада». Постановки имели успех!
А на площадке третьего этажа «работал» кукольный театр! Наверное, учителя и родители сейчас вздыхают: современные дети не умеют занять себя с такой пользой.
— Ширмой были лестничные перила. Мы перекидывали через них одеяло и показывали кукольный спектакль. Зрители располагались внизу, на ступеньках.
В соседнем подъезде был длинный холл. Возле почтовых ящиков стоял стол. И дети любили играть там «в кафе».
Но главные забавы происходили, конечно, на улице. Так, на спуске с улицы Урицкого к Витьбе дети играли «в партизан», а в сквере возле филармонии — «в секретики». Это когда девочки собирают красивые пуговички, листочки, цветочки, фантики, выкапывают ямку, накрывают свой «дизайнерский проект» стеклом — и закапывают. Знали об этом двое, максимум трое, иначе это уже не было «секретом».
— Все свое время, кроме уроков в школе, мы проводили на улице. Можно сказать, жили во дворе! Но иногда ходили по квартирам. И там нас кормили. Я никогда не забуду, как женщина со второго этажа в соседнем подъезде пригласила нас за круглый стол и подала вареную картошку с кефиром. Боже, как это было вкусно! В детстве и картошка была совсем другая: рассыпчатая, или «сопкая», как ее называли, желтовато-белая, посыпанная зеленым луком. Да и кефир сейчас совсем не тот.
«Жили не коммуной, но вроде того»
В доме жили в основном работники фабрик «Знамя индустриализации» и «Красный Октябрь».
— У нас были какие-то совершенно удивительные соседи! Я всех их помню. Сегодня я не представляю, как можно сохранять личную гигиену, личное пространство в условиях, в которых мы жили. Если бы сейчас нас, привыкших к комфорту, перенести в них хоть на минуточку, мы переругались бы из-за ерунды. Но тогда это были другие люди. Мы жили не то чтобы коммуной, но вроде того. Двери не закрывались нигде и никогда! Людям было важно сохранять хорошие отношения, дружить, помогать друг другу. Таким образом мы… спасались.
Когда кто-то привозил из деревни яблоки или картошку — их раздавали всем соседям. Хозяйки делились рецептами, а мужчины по ночам играли в домино.
— Внизу жила еврейская семья Мармеров, позже они переехали в США. Дядя Алик работал шофером, а его тещу звали Ёха. Детвора прозвала ее «Баба Ёжка костяная ножка». Ёха, конечно, обижалась. Но как чудесно она готовила «рыбу фиш»! (Фаршированная рыба, классическое еврейское блюдо. — Прим. автора.) Все соседки старались повторить ее рецепт.
На первом этаже жила моя одноклассница Валя Тарасова. Ее отец, дядя Володя, был очень колоритный человек. Во дворе, под окнами Тарасовых, стояли стол и две лавки. На нем соседи «забивали козла» (Популярная разновидность игры в домино. — Прим. автора). Резались в домино и по ночам. Так вот дядя Володя на длинном проводе выносил во двор настольную лампу. Она освещала стол, и это было так по-домашнему!
Позже возле подъезда поставили беседку. Здесь любили сидеть все соседи. А в мае 1971 года, когда Татьяна окончила школу, в беседке, после «последнего звонка», собралась половина ее класса.
— У нас был очень дружный класс. Мы, кстати, собираемся до сих пор, все эти 52 года после школы. Конечно, на вечера встречи с каждым разом приходит все меньше людей. Но те, кто жив, приходят. Это наша традиция.
Весь «белый дом» знал «Зойкину квартиру» — второй подъезд, первый этаж, комната направо.
— Зойка — пожалуй, наша самая легендарная соседка. У нее был телевизор — первый во всем доме! И мы по вечерам ходили смотреть его в Зойкину крошечную комнатку. И она всех принимала, весь этот кагал.
Жильцы были в курсе радостей и горестей друг друга.
— В соседнем подъезда жил военврач Борис Алексеевич Шушарин. И когда начался Карибский кризис (Политическое и военное противостояние между СССР и США в октябре 1962 года, которое могло закончиться ядерной войной. Причина конфликта: Америка разместила в Турции свое вооружение. — Прим. автора), мы провожали его в поездку всем двором. У него на поясе висела фляжка, и я помню его встревоженный взгляд. Мы думали: все, началась новая война… К счастью, Борис Алексеевич вскоре вернулся домой. И мы радовались, что он жив и что все хорошо.
«Утюжили» Ленинскую» и ходили в магазины на Подлоге
Рядом с домом — Смоленский рынок.
— В наше время он был просто потрясающий! — с восхищением вспоминает Татьяна Котович. — Мы тогда жили очень бедно, а на базаре цены были доступными. Поэтому главную еду покупали на рынке. Например, сало и малосольные огурцы продавали красивые украинки. Со своим товаром они стояли в начале Смоленского рынка. Огурцы привозили в деревянных бочках. Я даже сейчас помню изумительный запах тех огурцов и то сало — толстое, мягкое и вкусное.
На рынке находились не только торговые ряды, но магазины и лавки.
— Магазинчики были кирпичными и деревянными. В одной из деревянных построек располагался обувной магазин. На Смоленский рынок все ходили за керосином. Его привозили в больших бидонах. У продавца был оловянный «литр» с длинной ручкой. В «керосинке» нередко стояли длинные очереди. А еще на рынке находилось фотоателье, и мы там печатали замечательные снимки.
Свои услуги на Смоленском предлагали и цыганки: «Дорогая, позолоти ручку, а я тебе погадаю!».
— К гадалкам относились по-разному, в основном, никто им не верил. Но однажды цыганка погадала моей маме и сказала ей всю мою судьбу. Всю!
В то время было модно «утюжить Ленинскую» — гулять по улице Ленина.
— Это был променад, на котором встречали знакомых, смотрели, кто как выглядит, как подросли дети. Прогулка выглядела так. В центр мы с родителями шли по четной стороне улицы: от парка напротив филармонии до нынешнего Успенского собора. А когда возвращались домой, шли по противоположной стороне. Так ходили и другие люди, чтобы не мешать друг другу. Все тротуары были заняты: «утюжили Ленинскую» многие.
На месте современного зоопарка находилась танцплощадка. По средам, субботам и воскресеньям, вспоминает Татьяна, там играл оркестр. Горожане любили этого уголок Витебска — с концертной эстрадой в виде «ракушки» и ухоженным парком.
Полвека назад нечетная сторона улицы Ленина, напротив Ратуши, выглядела совсем по-другому. Здесь находился район Подлога. Там стояли старые дома, многие из них были дореволюционными. Они плотно прижимались друг к дружке, как опята к пню. Склон к Витьбе тут довольно крутой, и подлогинские дворы спускались к реке террасами.
Подлога со старинными домами, костелом Святого Антония и Ратушей была очень живописной, и ее любили художники. Однако в начале 1970-х исторический квартал снесли, чтобы расширить улицу Ленина. Сегодня от него остались три дома.
— Ленинскую в то время, в эпоху Подлоги, я помню до мелочей. Помню даже, как там пахло! Напротив кинотеатра «Спартак» (сейчас Дом кино. — Прим. автора), в полуподвале, находилась мороженица «Север». Там подавали изумительное сливочное мороженое: по три шарика в жестяной креманке. Чуть дальше вниз располагался крошечный парфюмерный магазин: духи и одеколоны стояли на стеклянных витринах. Парфюм был дорогим, и сюда чаще заходили, чтобы подышать волшебными ароматами.
Обожали мы и кондитерский магазин “Ласточка” на углу Ленина и Купалы. Туда привозили шоколадных «зайцев». Продавали их на вес. «Зайцы» были такие большие, что их разбивали на куски. В кондитерском также предлагали леденцы «монпансье», карамель «подушечки», шоколадные конфеты. У меня долго хранилась коллекция красивых конфетных фантиков. Все девочки тогда их собирали и обменивались.
«Дом детства мне иногда снится. И это всегда тревожно»
В 1974 году семья Котович переехала на улицу Смоленскую — в квартиру в новостройке. Татьяна тогда училась на журфаке БГУ.
— И с тех пор я никогда не бываю здесь, в доме детства. Сегодня пришла в свой бывший подъезд впервые. У каждого человека есть свои детские приключения, обиды, комплексы. И это всегда связано с местом. Вот эти перила в подъезде, большие круглые клумбы возле дома, наши «Альпы» во дворе — все это мне иногда снится. И это всегда тревожно. Потому что здесь была совсем другая жизнь, которую нельзя вернуть, да и не нужно возвращать.
Эти воспоминания — как ссадина. Только внутри, а не на колене или на локте. Она давно зажила, но постоянно напоминает о себе. Кажется, те чувства промылись временем, исчезли. Но, если до них дотронуться, они вдруг вскрываются, сочатся. У Шагала тоже всю жизнь в душе ссаднил Витебск, поэтому и вернуться сюда он не захотел.
Недавно Татьяна Котович опубликовала свою очередную книгу — «Витебск: пять площадей». В ней автор рассказывает об истории Конной площади (сейчас Смоленской), площади Смоленского рынка (Ленина), Рынковой (Воскресенской), Соборной (площади Свободы), Путейной (площади Победы).
ххх
В Витебске полностью снесли или до неузнаваемости изменили реконструкцией много примечательных зданий. Но дома — как и люди: у каждого своя биография, свой характер, своя судьба. И здания живы, пока жива память о них.
В авторском проекте «Дома и люди» журналиста Татьяны Матвеевой своими воспоминаниями, живыми подробностями о том времени, когда эти постройки являлись неповторимой частичкой витебской истории, делятся их бывшие жители.
Главы 1-15 проекта «Дома и люди» опубликованы здесь.
Главу 16 читайте тут.