Народныя навіны ВіцебскаНародные новости Витебска

Сергей Кухто — уроженец Витебска, как и Марк Шагал. Оба рвали шаблоны: Шагал — в начале ХХ века, Кухто — в конце. На картинах Шагала — синяя коза, летающая рыба, корова с зонтиком, петух со всадником... Кухто изображал кентавров — и его мифические полулошади-полулюди ходили не по греческим долинам, а по вполне узнаваемым витебским оврагам. И того, и другого художника Витебск принял, понял и вознес до небес уже после смерти.

Сергей Кухто трагически ушел из жизни в 40 лет. Его вдова, Раиса Кухто, вспоминает, каким он был человеком, какую пережил драму.

«Меня поразили его глаза»

Сергей и Рая впервые увиделись на вступительных экзаменах в «Глебовку». Ей — 17, ему — 15. Она приехала поступать в столичное художественное училище из деревни на Гомельщине, а он — из Витебска.

— Мы рисовали на экзамене натюрморт с натуры. Сергей попросил у меня то ли ластик, то ли кнопку. И меня поразили его глаза: светлые, как небо, глубокие, как вода. А во взгляде — такая отрешенность и что-то неземное. 1 сентября я узнала: парня зовут Сергей Кухто, и мы — одногруппники. На первое занятие я ничего не взяла: думала, нам просто объявят расписание. А у нас сразу начался рисунок. Сергей разломал пополам свой карандаш, заточил — и дал мне.

Учиться в «Глебовке» было интересно:

— Как-то мы узнали, что в Москве откроется замечательная выставка живописи, сбежали с занятий, сели на поезд и поехали. Нас было человек восемь. Посмотрели выставку, вернулись в Минск. И боимся идти на лекцию: преподаватель, Ольгерд Адамович Малишевский, был строгий. Он спросил: «Кто ездил на выставку?». Мы поднялись. «Молодцы!» — похвалил нас Ольгерд Адамович.

После училища Сергей и Рая поженились. Они работали в одной сельской школе. Потом Сергея призвали в армию — на Дальний Восток. Оттуда в Витебск приходили письма. Сейчас это — драгоценная память.

Начал рисовать кентавров в армии

Сергею было шесть лет, когда умерла мама, Зинаида Романовна. Отец, Василий Дмитриевич, женился во второй раз. Мачеха, Людмила Александровна, старалась заменить мать Сереже и его старшей сестре Гале.

Сергей был очень похож на маму: и внешне, и способностью к творчеству.

— Он мне рассказывал, что мать хорошо рисовала. Как-то они стояли возле окна, и она нарисовала ему жеребенка. Настолько хорошо, что казалось: вот сейчас он запрыгает на своих тонких длинных ножках. Сергею тогда было лет пять, но он запомнил этот рисунок на всю жизнь.

Парень часто ездил к тете в деревню, там была конюшня. Он наблюдал за лошадьми, рисовал их, ездил верхом.

В Глебовском училище глубоко изучали историю искусства. И Сергей перечитал по мифологии все, что только можно.

И постепенно разрозненные впечатления, как цветные стеклышки в калейдоскопе, сложились в четкую картину. В 21 год, в армии, Сергей понял, что будет рисовать кентавров — мифических существ, полулошадей-полулюдей.

— В армии Сергей тоже рисовал. Он служил в дорожных войсках, они строили станцию Ургал-2 на БАМе, рубили топорами просеку. Сергей — свободолюбивый человек, ему было очень тяжело. Спустя годы он признался коллеге, витебской художнице Светлане Баранковской, что в армии часто сбегал из реальности в мечты. Ему хотелось превратиться в кентавра и помчаться в Витебск. Лошадь не нашла бы дорогу из далеких сопок, а у человека не хватило бы сил пройти такое расстояние. А кентавр смог бы преодолеть этот путь: ведь он сочетает человеческий разум и звериную мощь.

Первое упоминание о главном герое будущих работ — в этом армейском письме: «Хочется на сырой штукатурке рисовать кентавров. Наверное, буду делать фриз в библиотеке. Мне сказали, что он должен быть патриотического содержания, а мне хочется нарисовать на холмистом пустыре голых детей, женщин, мужей, гуляющих, пасущихся кентавров. Что-то в духе Пикассо, его «голубого периода».

А в следующем письме уточнил: «Хочу нарисовать кентавра со своим лицом и телом».

Что нарисовал Сергей на библиотечном фризе, неизвестно. Конечно, не кентавров. Но вскоре прислал в посылке небольшую работу, написанную маслом, — «Битва кентавров с лапифами».

Этот рисунок сейчас находится в витебском Художественном музее. Работа перегнута: так ее удобнее было отправить по почте.

Художник не видел на один глаз. Но все равно работал

Сергея Кухто называют «одним из наиболее ярких представителей постмодернизма в белорусском искусстве ХХ века».

— Сергей использовал мифологических героев, чтобы показать себя и современную жизнь. Через эти сюжеты он раскрыл свою душу, мечты о красоте и любви. В его работах — философия и безграничная глубина, как и в природе, — отмечает Раиса. — Природа — это же не просто деревья, трава, камни, вода. В природе — и печаль, и страдание, и радость, и извечная загадка, и ощущение, как идет время… Попробуйте посидеть в комнате, где нет окон. Это страшно! Человеку нужны свобода, простор. Это всегда должно быть с ним. Это даже нельзя объяснить словами… И у Сергея в работах это есть.

Кухто всю жизнь хотел написать «не просто хорошую, а чуть получше, чем хорошую, картину». Он был запредельно строг к себе. Свои ранние работы, до 1991 года, художник уничтожил. Считал, что они написаны «до ужаса сносно». Из того периода остались лишь «Гибралтар» и несколько портретов.

Свою «Прекрасную провинциалку» Кухто писал шесть лет: с 1994-го по 1999-й. Возвращался к ней всякий раз в мае, когда цветет сирень. И в свою последнюю весну, в 1999-м, еще дорабатывал холст. Что-то правил, хотя картина уже была покрыта лаком!

— Сергей делал пометки к картинам, что в них нужно изменить. И эти записи — просто фантастика! Сергей накалывал их в мастерской на гвоздь. Допустим, «Прекрасная провинциалка». Там запись, как улучшить образ героини: «кончик носа чуть шире, губы толще, розовее, но без тени порока». Его знания и интуиция подсказывали, где и что нужно поправить. И так — по каждой работе.

Раиса преподавала, а Сергей после армии работал художником-оформителем, резчиком по дереву. Но с 1991-го и до смерти занимался одним творчеством. Говорил жене: «Быть свободным художником — непозволительная роскошь». Но он позволил себе это.

Художник не видел на один глаз. Однажды резал по дереву, инструмент сорвался и выколол глаз. Медики наложили более 20 швов.

— Сергей уже тогда хотел уйти из жизни. Попросил меня узнать у врача, восстановится ли зрение. Я обманула, мол, доктор сказал: нужно тренировать глаза, и есть большая вероятность, что зрение вернется. Сергей поверил. А потом привык к незрячему глазу. И написал такие шедевры!

Кентавры в витебских оврагах

В одном из писем Сергей поделился: «Каждое утро хожу по Витебску. Много нового увидел и передумал. Оказывается, утро города — это как утро больного человека. Но это не страшно, потому что день все равно будет хорош. Ты, пожалуй, меня не поймешь. Когда я приеду, обо всем этом поговорим. За утро я, бывает, нахаживаю по 14-15 км по окраинам Витебска».

Художник чувствовал сильную связь с родным городом. Своих кентавров он переселил из Греции на витебскую землю. Хорошо знал историю и архитектуру Витебска. На некоторых картинах (в частности, «Похищение Европы») изобразил уничтоженные храмы, которые возродили уже в 2000-х, после его смерти.

— Минск — чужой, большой город — Сергею не был близок. А Витебск он очень любил. В витебских оврагах в детстве он ловил снегирей, дома у него жили канарейки. Кстати, многие места на работах Сергея узнаваемы. Например, овраг на улице Доватора. Или домик в ботаническом саду… Он ходил по городу, запоминал или фотографировал пейзажи. Вы заметили, снег на всех его картинах разный? Он наклеивал на стекло белую бумагу, спускался в глубокий овраг за Летним амфитеатром, смотрел на небо и сравнивал цвета. Потом шел в мастерскую и сразу писал.

Свою «Мадонну» написал с жены

Моделями для художника часто были его дети: Владимир и Фёкла.

— Фёклой звали бабушку Сергея. Дочку он изобразил на своей последней картине. На ней кентавр держит развернутую книгу, а на спине у него девочка с кленовыми листьями. Он сфотографировал Феню с этими листьями, объяснив ей: «Мне нужен для картины твой отроческий возраст — 11 лет. Ведь писать я буду долго, а ты повзрослеешь». Эта работа сохранилась, но так и осталась без названия. Посвящена она Блоку, любимому поэту Сергея. Кентавр держит томик его стихов.

На некоторых работах Сергея изображена Раиса. Но она отрицает, что была его главной музой.

— Сергей все время искал женские образы и фотографировал их, ведь к каждой работе нужен был определенный персонаж. Что-то в этом типаже он изменял, но отталкивался от конкретного лица. Например, на картинах «У реки весной» и «Привал» использован образ Ляны Чернявской. Это девушка из Ильи (агрогородок в Вилейском районе Минской области. — Прим. автора), где мы, студенты Глебовского училища, были на летней практике и жили в школе. На доске почета висели портреты учеников, и Сергей взял снимок девушки, чьи черты ему понравились. Ляна и не знает, что она запечатлена на картине, которая находится в музее. Так что образы он выбирал и коллекционировал. А я… я все время рядом. Да, мне приходилось часто позировать.

В кентаврах угадываются черты самого Кухто. В мастерской висели два зеркала: перед художником и за ним.

— Сергей был высокий — 188 см, широкоплечий, подтянутый, стройный. Он постоянно поддерживал физическую форму: занимался с гирями, на турниках. И когда мы купили дачу, он первым делом сделал турник для детей.

Трудно представить, что такие люди, как Сергей Кухто, например, жарят картошку, покупают на рынке мясо, клеят обои... Раиса подтверждает: да, житейские дела интересовали художника мало.

— После работы в мастерской он приезжал на дачу, и мы шли купаться, жгли костер. Это был наш ритуал. А вскопать грядки… О таких делах надо было с ним заранее договариваться. Как-то приехал, вскопал. Смотрю: грядка красивая, как под линейку. Но… пластами. Мне пришлось их разбивать. Но Сергея похвалила.

Однажды Сергей попросил Раису связать ему свитер. Она покрасила ольховыми шишками шерсть и связала. Этот свитер в ромбы есть на многих картинах, менялся только его цвет.

В середине 1980-х Сергей написал «Мадонну» — на ней изображены Раиса с сыном Володей на руках. И вырезал из дерева к этой картине шикарную раму, покрыв ее сусальным золотом.

— Не знаю, у кого находится "Мадонна". Будет хорошо, если владелец откликнется и представит эту картину на выставке в 2024 году. Она планируется к 65-летию со дня рождения Сергея.

Отняли мастерскую, не покупали работы — круг замкнулся

Мастерская Кухто находилась в доме №3а на улице Ленина. Круглое окно расположено под крышей, из него открывается прекрасный вид на центр Витебска.

— Мастерская была большой и уютной. Отец Сергею советовал: не вкладывайся в государственное помещение, сделай мастерскую на даче. Но он обустроил этот чердак в многоэтажке на Ленина. Многие вещи вырезал из дуба: раму на окно, вешалку, шкафчики, рабочий стол, лестницу на крышу. Там был шикарный дизайн! Три года, пока Сергей оборудовал мастерскую, он, по договоренности с властями, не платил за аренду. А в конце 1998 года прислали бумагу, что нужно заплатить. Это были приличные деньги, мы взяли их в долг, рассчитались. Позже пришла вторая бумага: Сергея приравняли к предпринимателям и на этот раз выставили неподъемную сумму.

С мастерской пришлось расстаться.

В конце 1990-х было тяжело с деньгами, каждый выживал, как мог. Коллекционеры перестали покупать у художников работы. Это коснулось и Сергея.

К картинам Кухто присматривалась минская галерея. Но в итоге ничего не приобрела. «Решили, что я не вписываюсь в концепцию современного белорусского искусства», — отметил Сергей в своем последнем письме, в октябре 1999-го.

В «Белорусском союзе художников» витебский живописец не состоял: у него не было "персоналок". При этом на коллективных выставках, как вспоминают ценители его творчества, к его работам выстраивались очереди.

В один из темных осенних дней круг, как казалось художнику, замкнулся. Сергея Кухто не стало 1 ноября 1999-го. Ему было всего 40…

— Художник не принадлежит себе. Это добровольный крест. Художник рождается один и умирает один. У Сергея были и семья, и друзья. Близкие его ценили, любили. Но при этом он был одинок. Некоторые коллеги спрашивали: ну что ты все пишешь этих кентавров? Обидно, что его талант не понимали и не оценивали раньше, при жизни, — говорит Раиса.

«Продавал за бесценок»: большинство картин — у коллекционеров

Через полгода после трагедии — в день рождения Сергея, 22 апреля — состоялась его первая персональная выставка в Витебске. Пришли художники, друзья, горожане. И мастера — тут же! — настигла слава. Громкая. Выстраданная. Печальная. Посмертная. Художник ушел, чтобы вернуться.

В последующие годы мемориальные выставки проводили в Витебске, Минске, Орше, Полоцке.

Работ осталось много: это готовые и неоконченные картины, этюды, рисунки и даже скомканные наброски. Но большая часть произведений разбросана по частным коллекциям.

— При жизни у Сергея купили более 20 работ. Он продавал их за бесценок. Эти картины находятся в частных коллекциях в Голландии, Израиле, США, России, Чехии. Около десяти работ Сергей подарил витебским знакомым. Несколько произведений — у коллекционера Николая Сергеевича Синякова, владельца галереи «Каляровы шлях» в Орше. Один раз он их там экспонировал, скоро собирается показать снова.

В витебском Художественном музее — четыре работы Кухто.

— Эти работы Художественный музей показывает раз в пять лет, когда проходит очередная выставка в память о Сергее. А почему бы не экспонировать их постоянно? У художника — такой уровень! Но говорят: для персонального зала нет места.

Сергей Кухто похоронен на маленьком кладбище в Лучесе, рядом с мамой, на которую был так похож. Возможно, с маминого рисунка — жеребенка на тонких ножках — и начался его долгий путь к кентаврам.

— Однажды видела сон. Волны, океан… И Сергей выкатывает из него камни. То есть он продолжает работать. Значит, ничего не изменилось. Ему и там так же тяжело — как и здесь, при жизни. А меня подпитывают его картины. В них — столько красоты!